Часть всего этого свидетельствует о том, что что-то пошло не так, и пока они отказались от своего плана.
Кроме того, если послушать, что говорят оккупационные власти Донецкой области, в частности [Денис] Пушилин, разносимый по пабликам, подконтрольным россиянам, то мы видим аналогичную ситуацию, как и с референдумом, когда «мягко» они начинают откатываться назад. Надеемся, это все же не произойдет, по крайней мере в ближайшее время.
Мы уверены, что сыграли свою роль и расследование о фильтрационных тюрьмах, и реакция Госдепа США, и реакция ООН последовала. Поэтому кажется, что россияне пока решили не играть в эту игру.
Они увидели, что это не приводит к каким-либо действиям внутри Украины, то есть это не выводит нас из равновесия, кроме ярости ничего не добавляет, поэтому пока мы видим, что они решили перенести [судилище].
Это отчасти также связано с тем, что картинка не складывается. По нашей информации, там должны были свидетельствовать другие пленные, военнослужащие других подразделений, которые тоже содержатся в Еленовке, но они не смогли достичь своей цели: наши ребята на наших ребят не дают показаний, держатся.
— Из разных источников мы слышим, что Путину нужны переговоры. Заявление Зеленского о том, если состоится это судилище, то о переговорах россияне могут забыть вообще, сработало тоже?
— Я считаю, что да, безусловно. Нельзя этого не замечать. Что касается Мариуполя (это объективно), когда звучит от президента, это всегда имеет последствия. Когда мы слышим какие-то слова по резонансным делам, все мариупольцы радуются, по крайней мере те, кто ведет борьбу за Мариуполь до сих пор. Потому что это не просто сигнал России, это сигнал, в частности, нашим международным партнерам.
— Есть некоторые сообщения, что оккупанты под Мариуполем организовали «детский лагерь», а на самом деле это военизированный лагерь, в котором учат убивать украинцев. Откуда набирают этих детей? Мне трудно представить, что это дети мариупольцев, дома которых уничтожила российская оккупационная армия.
— Это же путинюгенд. На самом деле там мариупольских детей, я думаю, так же, как и детей из других оккупированных территорий немного. Из Мариуполя — 10−12 детей всего. И это дети наших коллаборантов, которые в связи с оккупацией сразу перешли на сторону врага. Конечно, они проталкивают своих детей в эту юнармию, потому что они выслуживаются.
Добровольно там нет никого, собраний там нет никаких. Они пытались собрать людей до 9 мая на юнармию, но идея провалилась как собственно и само «празднование». Поэтому там десяток ребятишек ходит, вместе песни поют, по этим лагерям ездят и, слава Богу, больше никого.
Конечно, у нас есть опасения, что сейчас начнется учебный год. И когда дети сгруппируются в школах, а, опять же, там те же коллаборанты, а учитывая то, что они набрали силы, уже не так боятся, что эта армия будет пополняться из-за принуждения, давления на родителей.
Пока мы наблюдаем, в лицо всех их знаем, это не дети наших граждан. Это дети предателей. Детей жалко. Спасибо, что их очень мало.
— Да, безусловно. Я могу вспомнить свое детство, как нас воспитывали в школе, все эти «зарницы», какая-то военная подготовка была. Она же, не скрываясь, была направлена на то, что дети должны быть готовы уничтожать врага.
Так же сейчас и в России. Просто враг кто? Украинцы. Это, возможно, не озвучивается напрямую, сразу и постоянно, но в том информационном пространстве, в школьных программах, которые сегодня они внедряют, это факт, что мы — враг № 1 для России. Конечно, они прикрываются США, но украинцы — это те, которых надо уничтожить, унизить. И начинают именно с детства.
.jpeg)
